«Раздвоение». Характерная особенность восприятия агрессии.
А теперь посмотрим на героев мифов и легенд английского народа. Некоторые из них изображены на рисунках ниже ( рис. 1, 2, 3 ,4) . Думаю, многие из нас, даже не англичане, легко отличат на этих картинках "плохих" и "хороших" персонажей. Попробуйте сами.
рис.1 рис.2
рис.3 рис.4
Если Вам показалось, что на рисунке 1, 2 изображены агрессивные персонажи, а мужчина и женщина (рис. 3, 4) дружелюбны, то, к сожалению, Вы ошиблись. Справа (рис 2.) совсем не монстр, а миролюбивый представитель лобов и хобов, по мнению электронной энциклопедии сети Интернет. Несмотря на то, что они высокие и хвостатые, лобы и хобы с удовольствием помогают людям. А в вознаграждение эти простаки принимают только одно - блюдце со сливками. Уриск, изображенный на рис.1, невзирая на свой угрожающий вид, тоже вполне дружелюбен, хотя и похож отчасти на человека, отчасти на козла. " Уриск приносит счастье тому дому, в котором селится, он присматривает за скотом и за хозяйством. Иногда он предпочитает жить не в доме, а в пещере близ водопада, однако постоянно скучает по человеческому обществу, а потому частенько преследует ночами запоздалых путников, не причиняя тем, впрочем, ни малейшего вреда"[167].
Мужчина и женщина с рис.3 и 4 вполне могут показаться миролюбивыми. Однако это не так. Первый из этой пары - Ганконер, в английском фольклоре - это фейри, которого еще называют "ласковый любовник". Он принимает облик симпатичного мужчины и обольщает деревенских девушек. После обольщения они бесследно исчезают или умирают от тоски. Девушку с рис. 4 зовут Ланнан-Ши " в фольклоре жителей острова Мэн "чудесная возлюбленная" - кровожадный дух в женском обличье. Живет она близ родников и источников. Обычно она является какому-либо мужчине в образе писаной красавицы, незримой для всех остальных. Если человек поддастся на обольщение, он погиб: ланнан-ши выпьет его кровь"[168].
Теперь, когда известно, кто есть кто, попробуем понять, почему некоторые из нас ошиблись и приняли дружелюбных существ за врагов и наоборот. Возможно, что все дело заключается во внешнем виде представленных персонажей. Можно предположить, что человек бессознательно воспринимает природу агрессии, как чуждую своей природе, а значит, чуждую и своему облику. Злой, агрессивный, помимо прочего, еще и означает - непохожий, не такой как "нормальный" человек. Может быть поэтому, внешне несхожие с нами существа могли показаться более враждебными, чем те, что не отличались от людей. Это утверждение позволяет говорить об одном важном аспекте восприятия агрессии человеком. Он заключается в том, что люди своеобразно объясняют ее проявления. Во-первых, отмечается склонность приписывать агрессивные черты тем, кто более всего не похож на нас, например тем же чудищам из английских сказок. Во-вторых, на этом фоне происходит дистанцирование человека от агрессии. Это значит то, что существа, внешне похожие на нас, априори не будут считаться агрессивными. Тенденция суть которой автоматически не видеть в себе подобных врагов и агрессоров, в более общем смысле обозначает, что образ человека в нашем сознании все-таки мыслится как неагрессивный и люди бессознательно воспринимают себя именно такими. Изображение человека с вполне нормальными, неискаженными чертами лица чаще не дает повода говорить о нем как о враждебно настроенном. Напротив, изображение чудовища уже содержит в себе намек на враждебность.
Но что же происходит, когда возникает необходимость описать агрессию и злобу человека в литературе? Он почему-то начинает приобретать черты звериного облика или подвергается физическим изменением - утрачивает свою человечность, переходя в статус "нелюди", "нежити". Агрессор во многих культурах изображается как чудовище, оборотень, вдруг начинающий менять цвет своей кожи, лицо, обрастать шерстью, а то и просто становится душевнобольным. Акт насилия разрывает гармоничную картину личности человека, делая ее раздробленной. С одной стороны, это нормальный человек - тот, что и был раньше. С другой стороны, он - монстр, совершающий насилие. Это уже вторая "сущность, вселившаяся в душу человека". И она-то как раз имеет нечеловеческие черты. Может быть поэтому многим из нас и не составило труда увидеть на картинках агрессивными именно чудовищ, а не злых духов, имеющих сходство с людьми. Происходит это оттого, что человек не всегда способен принять себя как агрессора и вместо этого списывает ее на других мнимых существ.
Даже, если в действительности человек действует агрессивно или имеет такие намерения, вряд ли он будет это осознавать до конца и искренне считать себя таковым. Интересное исследование на тему двойных стандартов в самооценке агрессии было проведено Ю.В. Щербининой. Изучались школьные сочинения на тему "Как я представляю свои права и возможности наказать другого человека за его неправильные действия, слова и поступки". Автор приводит несколько выдержек, которые опять же подтверждают мысль о том, что человек дистанцируется от агрессии, даже совершая ее. Цитаты сочинений следующие:
"Если кто-нибудь сядет на мое место, то я скажу ему спокойно: " Давай быстро с моей парты - я здесь сижу". Если же он не слезет ,то я применю силу и столкну его с моего места и сяду. Когда он будет ругаться, то я подойду и ударю его фейсом об тэйбл или об коленку. Это мой коронный метод"
"Если кто-то займет мою парту и будет меня обзывать, я скажу: " Вали отсюда" Но к рукопашному бою я не прибегаю. Но, если он останется, я его вытолкаю. Я очень злюсь только тогда, когда задевают моих родных. И могу очень сильно ударить... Я редко злюсь. Обычно я не агрессивный"
Автор на основе проанализированных работ школьников делает следующие выводы. Во-первых, пишет Ю. Щербинина, все испытуемые школьники, демонстрирующие высокий уровень готовности к вербальной агрессии... в целом не оценивают свое речевое поведение как агрессивное. При этом сравнительный анализ ассоциаций школьников на слово "агрессия" выявил тенденцию "рассматривать агрессию как нечто не свойственное человеку в обычном состоянии, противоречащим его натуре ("больной", "странный", "сумасшедший","безумие","болезнь")"[169]. Даже в сочинениях приведенных выше, шестиклассники не осознают своей собственной агрессивности. Автор первого сочинения пишет: " скажу ему спокойно: " Давай быстро с моей парты...". Другой автор утверждает, что он редко злится и "обычно не агрессивен", несмотря на предшествующее описание готовности к агрессии - "могу очень сильно ударить"
Обратимся к примерам из литературы? А как авторы изображают агрессию человека в своих произведениях. И есть ли подтверждения выдвинутой гипотезе "раздвоения" сущности человека, совершающего насилие?
С. Шелдон, роман «Расколотые сны. Эта история одной девочки по имени Эшли. Она не выросла как все дети. В восьмилетнем возрасте ее изнасиловал преуспевающий врач, солидный и уважаемый человек - ее отец. ». Получив тяжелую травму в детстве, она так и не смогла оправиться. Раздвоение сознания стало тяжким последствием отцовской жестокости. Теперь в Эшли живут еще Тони и Алетт, каждая со своими проблемами и характером. «Одна из этих ипостасей - Тони - в качестве мести за то, что было сотворено с Эшли, садистски убила пятерых мужчин и отрезала им гениталии (авт.) … и… Эшли, не имела никакого понятия о том, что сотворила Тони…»[170]. С.Шелдон описывает феномен, известный как «множественная личностиь
Приведем еще несколько примеров. В них прослеживается одна общая закономерность, о которой мы говорили.
Впечатляющие сцены насилия создал Уэда Акинари в истории о счастливой семье дровосеков. В один прекрасный день сын изрубил топором мать, а благочестивая дочь принялась резать мясо на кухонной доске. Суд признал детей невиновными, поскольку в момент убийства в них вселился злой дух.
А вот из ирландского эпоса: « Тут в первый раз исказился Кухулин, став многоликим, ужасным, неузнаваемым, диким. Вздрогнули бедра его, словно тростник на течении…задрожало нутро его, каждый сустав, каждый член. Под оболочкою кожи чудовищно выгнулось тело, так что ступни, колени и голени повернулись назад, а пятки и икры оказались впереди.…Обратилось лицо его в красную вмятину. Внутрь втянул он один глаз… Выпал наружу другой глаз Кухулина, а рот дико искривился.… Так исказившись, поднялся Кухулин на свою боевую колесницу…». « Прекрасен был юноша, что появился тогда перед войском.… По семь драгоценных каменьев сверкали в его королевских очах». Как ни странно, но эти два эпизода об одном человеке - ирландском богатыре Сетанте по прозванию Кухулин, что означает «Пес Кулана». Странное преображение эпос связывал с гневом богатыря. Перед сражением лик его изменялся до неузнаваемости, хотя же в спокойствии он был «прекрасен».
Случай с Кухулином не единственный. « Древняя поэма о Ланселоте особо подчеркивает искажение внешности Ланселота, когда он приходил в ярость {J.L.Weston, Sir Lancelot of the lake, ed.cit., p.75}»[171]. Схожие портретные описания мы находим и в эпосе Древней Индии. В фольклорных повествованиях Америки есть истории о ведьмах, призраках, и привидениях. « "Ведьма и прялка" из Луизианы, "Старая Кожа-да-кости" из Северной Каролины и "Из своей шкуры " у негров гула (gullah - от искаженного Angola), Южная Каролина, отражают поверье, в соответствии с которым ведьма меняет облик, чтобы сотворить зло»[172].
В калмыцкой мифологии есть праздник весны. Он
назывался Цаган Сар - белый месяц. Древний миф связывает этот праздник с приходом
на землю Гал-Окон-тенгри — небесной Девы Огня. В давние времена прекрасная Дева
против воли своей вынуждена была стать женой царя племени жестоких и злобных
мангусов. С ужасом узнает она, что рожденный ею ребенок уничтожит людской род.
Тогда решается небесная Дева на страшное злодеяние: она убивает своего сына.
Преступление искажает черты Гал-Окон-тенгри: кожа приобретает темно-синий
оттенок, глаза дико вытаращены, зубы обнажаются в свирепом оскале. Дева превращается
в свирепое божество — докшита. На шее ее ожерелье из черепов. На белом муле
скачет она, чтобы сразиться с мангусами.
Но после победы над врагами красота возвращается к небесной Деве, и по миру
разливается теплый свет солнца. Каждый год с обращением Гал-Окон-тенгри в докшита
на землю приходит холодная зима. Но после победы над мангусами Дева спускается
к любимым ею людям, согревает землю своим теплом. И тогда начинается долгожданная
Весна[173].
В Индии «божество Бхайрава» переводится как «ужасный», оно изображается с поясом из колокольчиков, с гирляндой из человеческих черепов, спутанными волосами, выступающими клыками; в его четырех руках — меч, трезубец (тришула), барабан и чаша. Согласно одному из мифов, отталкивающий облик [Бхайрава обрел] в наказание, после того как совершил преступление, отрубив Брахме его пятую голову; череп Брахмы при этом прилип к его руке, заменив собой чашу для сбора подаяния[174].
Роман "Расколотые сны", как и многие другие примеры, иллюстрирует одно интересное наблюдение. Авторы, независимо от их культурной принадлежности также исключают патологическую агрессивность из природы человека. Когда происходит насилие, а) в сюжет странным образом вмешивается какая-то третья сила или лицо, б) или с главным героем происходит отвратительная метаморфоза, чуждая человеческой природе. Персонаж действует как бы не от себя, а по чьему-то указанию или он становиться нечеловекоподобным. Сознательно или бессознательно, но авторы считают, что необходимо вторжение древних сил, чтобы сделать нас безрассудно жестокими и заставить творить насилие. Возможно, подобное единение авторов, как уже говорилось, - это следствие того что человек субъективно воспринимает себя вне «агрессии», исключая ее из сознательного «Я». Часто даже попытка объяснить свой агрессивный поступок носит особый семантический оттенок: «так получилось», «вырвалось», «прорвало», "вышел из себя", т.е без указания на личную вину. На сибирском диалекте "сдуреть", т.е. выйти из нормального состояния, означало «рассвирепеть, быть злым». В этом смысле можно говорить о снятии ответственности за агрессию с себя и о дальнейшей переадресации ее на силу обстоятельств: «бес попутал», «даже и не знаю, как это получилось», что, собственно, мы и назовем "тенденцией к самоустранению от агрессии" или раздвоением сознания агрессора. Раздвоение личности, как это описано в литературе, органически связано с патологической агрессивностью героя и может происходить в нескольких формах:
Ø в человека вселяется злой дух, заставляющий его вести себя жестоко. Необъяснимую агрессивность и жестокость человека часто связывали с вселением в него злого духа. Если кто-то был озлоблен, нервничал или становился невменяемым, о нем говорили: "У него черт сидит в носу". Признаками вселения демона были странности поведения, крики, брань "черным словом", самоповреждения, агрессивность. У такого человека, поговаривали, есть две души. Днем - он обычный, а ночью, когда засыпает, творит злые дела. Так и называли - двоедушник. Тот который совмещает в себе два начала - людское и демоническое. Они проявляются попеременно в зависимости от времени суток. Причем души живут как-бы отдельно одна от другой. После смерти такого человека чистая душа идет «на тот свет», а творившая лихо становится упырем и продолжает убивать людей.
У киргизов также встречаются представления, согласно которым убийство объясняется влиянием злого духа. Об этом говорится в сказке "О падающих звездах ". Приведем ее дословно: "
Предки нынешних киргизов считали, что с наступлением ночи на охоту выходит злой дух по имени Каар. Он выискивает жертву и набрасывается на неё. Когда злой дух вселяется в человека, то с этих пор он легко поддается разным искушениям и соблазнам. Каар нашептывает человеку лениться, а не работать, разрушать семью и предаваться удовольствиям, не отказывать себе в вине. Случается, такому грешнику удается убить невинного человека...".
Считалось, что вселяясь духи могли приводить к агрессии в семейных отношениях. Так, " одним из ярких примеров одержимости [был]... внезапный семейный разлад... Обычно, демон находится в женщине. Начинается все с непонимания, потом одного, второго грубого слова, потом невнимание к мужчине, и пошло по накатанной дороге. За каких-то несколько дней семейный очаг, счастье и радость превращаются в обратную монету.... Другими примерами демонского наваждения может быть рознь и зависть между членами семьи, начальником и подчиненными, учеником и учителем, другое "[175]. Достаточно упомянуть, что некоторые средневековые взгляды на преступность рассматривали ее как "одержимость злым духом", или "влияния людей со злой волей, в которых вселился злой дух".
Ø герой перед тем как совершить агрессию (или после совершения), ужасно преображается. Об отвратительном преображении героя до и после агрессии мы уже говорили. Приведем еще один пример из народного творчества. В русской народной сказке " Медведь, Собака и Кошка" находим описание маски агрессии, т.е. ритуала изменения лица (образа) при вхождении в агрессивное состояние перед тем, как убить. Сюжет сказки прост. Мужик прогоняет кобеля со двора и тот идет околевать в лес. Там он встречает медведя. " А что, кобель, хочется тебе есть? - Еще как хочется- то! - Ну, пойдем со мною; я тебя накормлю. Вот и пошли. Попадается им навстречу жеребец. Гляди на меня! - сказал медведь собаке и стал лапами рвать землю. -"Кобель, а кобель!" - "Ну что?" - "Посмотри-ка, красны ли мои глаза?" - "Красны, медведь!". Медведь еще сердитей начал рвать землю. "Кобель, а кобель! Что - шерсть взъерошилась ". - " Взъерошилась медведь!". "Кобель, а кобель! Что - хвост поднялся ".- "Поднялся!". Вот медведь схватил жеребца за брюхо; жеребец упал наземь. Медведь разорвал его..." В некоторых племенных обрядах инициации люди представляли себя в образе волков, надевая их шкуры, и после этого становились агрессивными. “Надевание шкуры хищника, – пишет А. Гештор, – должно было изменять их психику, освобождая от человеческих норм поведения”.
Двойственная природа агрессии как нельзя лучше раскрывается в поэтике оборотничества. Человек меняет облик, на время утрачивая свою сущность, и нередко становится агрессивным. Он может удариться оземь и обратиться в волка, кувыркнувшись через 12 ножей, надеть талисман или воспользоваться снадобьями. Оборотень это уже не прежний человек. Так, например, Ульв из "Саги об Эдиле" вечером становился молчаливым и необщительным, его клонило в сон и он избегал людей. Люди сторонились и ходили слухи, что Ульв оборотень, его еще и называли Кведульвом - "Вечерним Волком". Перевернувшись в волка, человек мог сотворить то, чего не посмел бы сделать в своей нормальной дневной жизни. Он охотился и убивал. Переход в мир оборотней также имел ряд признаков. В книгах по охоте на оборотней сохранилось предупреждение: " Превращение в оборотня происходит тайно, неявно, и человек всячески это скрывает. Поэтому необходимо обращать внимание на такие признаки в поведении, как повышенная импульсивность, агрессия, стремление к насилию, беспричинная ярость, бессонница, беспокойство и иные признаки необычного поведения." То есть, даже принимая человеческую личину звериная сущность оборотня дает о себе знать в проявлениях агрессивности.
Ø существует сила, которая пытается смутить человека, хитростью заставить его быть агрессивным Как правило, это существа низшей демонологии. Они встречаются и в народных сказках. Например, в "Смутьянке" рассказывается следующее "... много есть на свете чертей. Один заведует дракой, другой ссорой, третий модой. Одному черту главный их старый черт поручил, чтобы... мужа с женой рассорить, чтобы они подрались". Вот он их и начал мутить...
Ø человек агрессивен по приказу высшего существа (духа, бога). Обратимся к священному писанию. Война как обет Богу. « Моисей, раб Мой, итак, встань, перейди через Иордан сей, ты и весь народ сей, в землю, которую Я даю им, сынам Израилевым. Всякое место, на которое ступят стопы ног ваших, Я даю Вам…». Сказал господь: «Я предаю в руки твои Иерихон» и пал Иерихон: « И предали заклятию все, что в городе, и мужей и жен, и молодых и старых… все истребили мечом». То же самое повторилось и с Гаем. Велел Яхве: « Сделай с Гаем и царем его то же, что сделал ты с Иерихоном».
Ø агрессия как признак физической неполноценности, "неоконченности" человека. Например у такого может не хватать сердца. Оно находиться где-то в другом месте у злого волшебника или волшебницы. В русской народной сказке "Царевна-странница" главная героиня пришла в далекий город. Ей сказали, что в городе том несчастье - государынин сын сидит на цепях, " с ума сошел, каждую ночь по человеку ест". Попросила странница его стеречь. "Стала она на часы, в двенадцать часов он на нее бросился, у ней жар-птицы крылышки подвешены, крылышки встрепенутся - он и сядет. Во второй раз бросился - тоже. В третий раз бросился огонь и погас. Она ушла из комнаты за огнем...видит в поле огонек, пошла туда с фонарем. Идет, видит: сидит старушка волшебница, перед ней котел кипит..." Что, - говорит, -это у тебя такое?"- "Как этот котел кипит, в нем сердце Ивана-Царевича и бесится". -"Бабушка достань мне огонька!" -"Возьми сама", - говорит. Та стала доставать, да как палочкой кипятком брызнет в глаза этой волшебнице, та и упала. Видит странница: точно в котле сердце Ивана-царевича. Приходит она с фонарем в горницу , а он на цепях и не шевелится. "Что это я",- говорит, -"на цепях?"... Сам себе удивляется..."
5.2 Резюме
Мы приходим к выводу, что человеку присуща функция самоустранения от агрессии. Она проявляется в двух тенденциях. Во-первых, это полное отсутствие осознания собственной агрессивности, выраженное в отрицании таковой, рационализации насилия, в виде объяснения его как целесообразного, единственного возможного и т.д. Во-вторых, это выведение агрессивности из собственного "Я" проецируя ее на мифологических, сказочных, мистических существ: духов, злых приведений и т.д. Проекционная агрессия часто приписывается существам, которые на совсем на нас не походят внешне. У них отмечаются отчетливые зооморфные черты или бестелесность. Функция самоустранения от агрессии, возможно, может рассматриваться и как позитивное свойство психики. Например, не все из нас способны переживать ответственность за поступки, повлекшие тяжкие последствия. Жизнь и дела «злых мифических персонажей» - это психологический механизм избавления от стресса, связанного с виной человека за агрессию. Например, если кто-нибудь угорел в бане - виноват не хозяин, а банник. Если кто-то кого-то побил, значит смутил "нечистый". С другой стороны, на вымышленного виновника можно было выплеснуть злость, вместо того, чтобы обвинять во всем себя. Функция самоустранения от агрессии, как механизм ее вытеснения из "Я", своего самосознания, позволяет человеку избежать многочисленных проблем, связанных с переживанием насилия и его последствий. Это психологическая защита, очень часто чреватая психическим расстройством. Некоторые насильники, впрочем, принимают свою агрессивность, считая ее не своим пороком, а высоким достоинством.